ВСТУПЛЕНИЕ В РЕЙМС
Часто ли, нет ли, но в некоторых семьях родители очень любят поучать подрастающих детей, особенно в тот нелегкий период жизни, когда уже преодолен пубертатный возраст, но о полноценном созревании говорить еще не приходится. Одна из главных заповедей: «Первое впечатление обманчиво!» Обычно с такой формулировкой заботливые взрослые пытаются раскрыть глаза своему чаду на свежего избранника (или избранницу). При небольшом опыте путешествий никому не помешает вспоминать время от времени эту родительскую мудрость. Поэтому пусть вас не вводят в заблуждение эти мироточащие сельские пейзажи, что сопровождают во время поездки до самого населенного города в регионе Шампань-Арденны.
Реймс — город не только высокомерный, но еще и с изрядной долей цинизма, что весьма соответствует самому крупному населенному пункту региона, не являющемуся никакой административной величиной. Отели здесь доступны по цене, но подвох может ждать с неожиданной стороны. «Hotel Le Parisien» расположен удобно, недалеко от вокзала и центральной части города, да и стоит недорого (37.9 евро за ночь с налогами и завтраком, что на тот момент составляло примерно 1800 рублей). Казалось бы, живи, да наслаждайся. Даже вид из окна пообещали сказочный. Ну да, площадь Сан-Тома увенчана одноименной церковью.
Вот только обычно пустующая церквушка на этот раз решила что-то отпраздновать и с утра разразилась торжественной мелодией, мешающей сосредоточиться на отдыхе. Зачем они так делают? Впрочем, после московских пасхальных куполов грешно жаловаться на единичное торжество в Реймсе.
Если уж начистоту, то церковь Святого Томаса — невеликая достопримечательность. Построена она была в 1864 году и только по меркам Москвы, разве что, может вызывать уважение к своему возрасту. Интересных фактов с ней связано два. Первый: этот самый Святой Томас (а на самом деле — Тома Гуссе, архиепископ Реймса) был жив на момент сдачи культового строения в эксплуатацию, а через два года был здесь же и похоронен. Надо сказать, неплохо устроился отче. Факт второй: церквушка гордится тем, что ровно в 250 метрах отсюда находился тот колледж, в котором генерал Альфред Йодль подписал 7 мая 1945 года первый акт о безоговорочной капитуляции Германии и окончании Второй мировой войны в Европе. По этому поводу в церкви даже табличка есть.
Сама же площадь Сан-Тома, на которой расположен этот скромный неоготический собор (внутри он настолько скромен, что там даже фотографировать нечего), ничего особенного собой не представляет.
Еще одна характерная особенность Реймса: он не заискивает перед гостями, не старается угодить, а живет по собственным правилам. И если выглядит опрятным, то только для себя, в соответствии с чувством собственного достоинства. А правила, надо сказать, здесь меняются очень часто. Да хотя бы посмотрите на дорожную разметку: автомобилист, следи за сплошной очень внимательно!
Местные жители давно впитали в себя характер города и на шею туристам не бросаются. Эти два крепыша очень настороженно смотрят на людей с фотоаппаратами, даже если предметом съемки являются не они, а здание, построенное рядом с ними. Лучше зря не нервировать, все равно магазин еще закрыт.
К слову о магазине: это самый обычный турецкий продуктовый магазинчик, каких полно в московских дворах (только вместо турок — либо кавказцы, либо выходцы из Азии). В «Байкал» (как я его для себя окрестил) пришлось зайти вечером, чтобы купить ужин. Ужин состоял из половинного багета, 200 граммов сыра (эмменталь), килограмма персиков и бананов, 260 граммов красной рыбы, 0.5 литра томатного сока и 0.2 литра виски (white label) и обошелся в пересчете на рубли примерно около 460 рублей (9.53 евро).
А еще по Реймсу приятно гулять, внезапно вываливаясь в какой-нибудь сквер или теряясь в лабиринте переулков. Но даже, если вы выбираете пеший способ передвижения (трамваи достаточно дорогие, если ездить по одноразовому билету — 1.55 евро), то все равно обратите внимание на трамвайные пути: диво дивное, в большинстве мест реймляне полностью избавились от проводов! И вовсе не для того, чтобы каждый понаехавший турист мог беспрепятственно фотографировать улицы этого древнего города, а для себя (ведь приятно жить в красивом городе).
Вот только не надо думать, что Реймс — этакий заносчивый господин, плюющий на всех, кто не отсюда. Дело в том, что город изрядно настрадался за свою историю, а во время Первой мировой и вовсе был почти полностью разрушен. Восстановлением наиболее активно занялись в 20-е годы, но здания восстановить можно, а из памяти вычеркнуть такую мрачную страницу куда сложнее. Именно поэтому в 1940-м году Реймс сдался немцам практически без сопротивления: слишком свежи еще были в памяти потери родных и близких. Это помогло Реймсу пройти Вторую мировую с минимальными (относительно) потерями. Город начал думать о себе. А чтобы будущие поколения не забывали, в 1930-м году возле Северного кладбища был открыт Военный мемориал, посвященный детям, погибшим в Реймсе с 1914-го по 1918-й. Левая часть является обращением к семьям, потерявшим детей («Семьям умерших, чтобы прославлять величие их жертвы»), а правая — к будущим поколениям, дабы не забывали («Новым поколениям, чтобы знали и помнили»). Открывал памятник бывший тогда военным министром Андре Мажино. Больше 80 лет реймсцы (или как их еще называть?) несут сюда цветы, а что еще важнее — мамы приводят детей (нередкая картина).
Но главный объект, связанный с памятью — это, конечно, триумфальная арка Марсовы Ворота. Это ж сколько они уже простояли и сколько всего помнят. А на самом деле, сколько?
Заглянув по первым попавшимся в интернете ссылкам можно узнать, что ворота были построены в честь бога войны Марса. А то и еще круче: названы «в честь храма Марса, находившегося неподалеку». Тут, конечно, памятью не возьмешь и приходится зарываться по уши в иноземные ссылки. Не читайте советских газет и того, что попалось по первым ссылкам. Триумфальная арка была построена в промежутке между 180-м и 230-м годами н.э. И хотя она была названа на самом деле в честь Марса, но не в честь бога войны, ибо тогда Марс был богом плодородия и считался родоначальником и покровителем Рима, а богом войны он стал позже. Арка утверждала величие Рима, но очень скоро начались набеги варваров, и ей пришлось переквалифицироваться в городские ворота вместе с еще тремя свежепостроенными воротами в Дурокорторум (если вы не забыли по прошлой части это славное название города, ставшего Реймсом). Прямо скажем, этим трем подельщикам откровенно не повезло: город разрастался и сначала (в 1755 году) снесли западные Ворота Венеры и южные Bazée, потом докопались до восточных Ворот Цереры и в 1789 году демонтировали. Сгоряча, было, и на Марсовы замахнулись, но градоначальник почесал нос и тихо так прошамкал: «Этого нам, пожалуй, уже не простят». Да и то верно: чай, не Большой Козихинский переулок курочить. И для верности распорядился в 1817 году, дабы арка не мешала строительству новых зданий,.. снести всё вокруг арки к чертям собачьим. Так и сделали. В 1840 году Марсовы Ворота, чтобы не возникало больше соблазна, получили статус исторического памятника. Это самая большая из целиком сохранившихся римских триумфальных арок: длина 33 метра, высота — 13 метров, толщина (если верить французской стороне) — 6.4 метра.
Реймс, получивший во Франции статус города-музея, знает толк в экспонатах, в чем еще предстоит убедиться неоднократно.
Крыши Реймса — это отдельная история, не похожая на другие города Франции. Возможно, по той причине, что к 20-м годам прошлого века крыш уцелело очень мало, и тогда включилась фантазия. Преимущественно крыши здесь четырехскатные и покрытые либо рыжей, либо темно-серой черепицей. Есть в этой цветовой гамме что-то одновременно тревожное и волнующее.
Но на самом деле, как уже было сказано, Реймс играет только по своим правилам (даже с крышами), а правила эти меняются очень часто.
И хватит уже ходить с открытым ртом и водить глазами по крышам, воробьев считая! Пора активнее начинать осмотр города-музея, потому что один день на Реймс — это преступно мало.
Вот только сначала необходимо последний раз заскочить во FNAC, разжиться еще какой-нибудь местной радостью.
Иногда найти продавца во ФНАКе непросто, а выбирать лучший альбом лучшей французской группы надо. В такой ситуации смело обращайтесь к первому попавшемуся покупателю в отделе компакт-дисков: любой с радостью проведет вам экскурсию по франкоязычной музыке и набьет в руки десятка два компактов. Но ведь нужен только один! Когда весьма зрелый меломан из Реймса наконец-то уяснил задачу, что надо выбрать всего один, но самый лучший на его взгляд, он поднял вверх палец и замер. Я на всякий случай посмотрел по указанному направлению, но ничего, кроме потолка не увидел и перевел взгляд обратно на палец. Палец застыл вместе с хозяином. Минуты через три их разморозило, мужчина чуть не за шиворот подтащил меня к полкам, сложил стопкой диски, которые перед этим воткнул мне в руки, и сказал: «Оно здесь, но… Я очень извиняюсь… То есть, я прошу меня простить, но тут такое дело…» «Ага, забыл перевод какого-то важного слова. Наверное, fuck», — скумекал я. Но тут господин собрался и сумел закончить: «Вы меня простите, но это не РОК-группа. Однако, это моя любимая команда. И на сегодня их последний альбом для меня является самым лучшим». Что же, дядя, давай свою нерок-группу, будем слушать в московской дали твои предпочтения. А предпочтения реймсского меломана были направлены на Индокитай.
INDOCHINE — «Black City Parade»
(с) & (p) Sony Music, 2013
Именно так — ИНДОКИТАЙ (произношение французского названия — «Индошин») — называется группа из Парижа, которая уже более тридцати лет пользуется неизменным успехом у французской публики. История появления группы и взлета её на вершины музыкального олимпа до удивительного проста и коротка.
В сентябре и декабре 1980 года начинающие прог-рокеры LES ESPIONS («Шпионы») дают два объявления о поиске бас-гитариста, а потом и вокалиста. Им показалось, что выпиливать выспренные рулады втроем как-то глуповато. Первым со своей лопатой притащился Доминик Николя, а через пару месяцев к «шпионам» присоединился Николя Сиркис, не имея ничего, кроме молодой и задиристой глотки. Этот дуэт (который принц Флоризель немедленно бы окрестил «Ник Николс») быстро спелся в идеологическом плане и превратился в неразлучных друзей. Месяца три у дружбанов ушло на то, чтобы понять: подобная заумь нипочем не привлечет к их ногам толпы поклонниц. На счет «раз-два-три» Доминик и Николя ушли из группы, и 10 мая 1981 года придумали название своему, еще не образованному коллективу: Индокитай. Ребята считали, что ничего более экзотического быть не может, а все девчонки, как известно, падки на экзотику. Осталось дело за малым: собрать состав и придумать песни. А теперь следите за скоростью развития событий.
К июлю написаны первые пять песен. К августу в группе на первых репетициях появляется клавишник и саксофонист Димитрий Бодянски. Единственный затык вышел с поиском гитариста, и тогда Николя Сиркис уговаривает своего брата-близнеца, едва научившегося играть рифф из «Smoke On The Water», присоединиться к их амбициозному проекту хотя бы на один концерт, пообещав, что уже через год девчонки будут лизать ему гриф гитары. Стефан согласно кивает головой и приходит в августе на репетицию. 29 сентября, т.е. через 113 дней после появления названия, INDOCHINE дают первый концерт в самом знаменитом рок-клубе тех лет — «Le Rose Bonbon» (чуть позже он стал частью «Олимпии»). Как они туда попали, история умалчивает, но Доминик впоследствии намекал, что подсуетились родители братьев Сиркис (папаша Сиркис занимал важный пост и постоянно вытаскивал своего сынка-мажора из различных передряг — Николя несколько раз отчисляли из разных школ). Первое же выступление начинающих музыкантов понравилось неприметному мужичку в скромном костюме. Этим мужичком оказался один из скаутов небольшого лейбла «Clémence Melody», являющегося дочерним подразделением мейджора «Ariola Records» (во Франции «Ариола» сотрудничала с Шарлем Азнавуром, Мирей Матье, Амандой Лир), позднее ставшим частью «Sony Music». Скаут тут же предлагает дебютантам контракт, и через несколько дней группа его подписывает. Фактически, история взлета INDOCHINE — это наглядное пособие на тему «Как сделать популярную группу за 100 дней».
Дальше всё пошло, как по оливковому маслу. В ноябре 1981-го уже выходит первый сингл, который не был понят слушателями, но приглянулся по тем или иным причинам (ничего про папу братьев Сиркис не говорим!) критикам. Писаки постарались объяснить столичной публике, что INDOCHINE — это то, что нужно людям. Люди прониклись, а Стефан стал официально членом группы. В апреле 1982-го «индокитайцы» выступают перед DEPECHE MODE и разогревают в турне TAXI GIRL (в то время — короли французской новой волны). Смешно, но «таксистки» попросили убрать группу с разогрева по той причине, что новички отвлекают на себя слишком большое внимание. 15 ноября выходит первый альбом группы — «L’Aventurier». Это был успех! Одноименный сингл занял первую строчку во всех французских хит-парадах, и было реализовано около полумиллиона его копий, а альбом продается в количестве 250 тысяч экземпляров и автоматически сразу становится дважды «золотым». Второй альбом вышел через год и повторил успех дебютника. Третий альбом, бесхитростно названный «3» , немного не дотянул до миллиона (820 000), в 1985-м году выведя команду в элиту французской поп-музыки. Деньги и женщины потекли рекой.
Группа и не заметила, как что-то пошло не так. Тиражи следующих альбомов начали падать, а отношения между друзьями стали накаляться, ведь если женщин хватает на всех, то денег много не бывает. Братское лобби стало перетягивать финансовое одеяло на себя, резонно заметив, что бас-гитара — не самый главный инструмент на сцене. Дело дошло до того, что альбом «Un jour dans notre vie» (1993) не дотянул по продажам даже до ста тысяч. Доминик плюнул едкой индокитайской слюной на микрофон друга и ушел писать рекламные ролики для телевидения. А братцы Сиркис бросились в эксперименты, пытаясь вернуть внимание публики более сложной музыкой. Практика показала, что экспериментаторы у французов не в чести, особенно, если гитарист так и не научился играть ничего сложнее риффов из «Smoke On The Water»: первый альбом без Доминика Николя продался в количестве жалких 60 тысяч. И вот тогда было решено окончательно и бесповоротно, что INDOCHINE играют только new wave и ничего, кроме new wave. Популярность начала возвращаться.
К выходу готовился восьмой студийный альбом, когда случилось несчастье. Не сказать, что произошло это внезапно или неожиданно. Стефан уже достаточное количество времени чувствовал себя неважно, но принимал участие в работе, пока гепатит не отправил его на больничную койку. Николя не стал дожидаться, когда братишка оправится, апельсины больному могли принести и без него, и уехал в Брюссель дописывать «Dancetaria». Стефан ответил взаимностью и тоже не стал дожидаться брата. 27 февраля 1999 года Стефан Сиркис умер от гепатита, а 4 марта был похоронен на маленьком парижском кладбище Банье. Замена была найдена тут же: за гитару взялся мастеровитый музыкант Борис Жардель (игравший с 1998-го года в группе на укулеле, перкуссии и записывающий гитарные партии, когда Стефан не мог по состоянию здоровья участвовать в записи). У Бориса было много собственных свежих идей, но лидеру группы было непросто принять тот факт, что кто-то еще может писать хорошие песни. Проводником идей Бориса и одновременно компромиссным вариантом стал композитор Оливье Жерар, ставший на все последующие годы соавтором Николя. На притирку ушло три года, зато результат оказался подобным взрыву бомбы внутри коня: «Paradise» (2002) разошелся по Европе (и частично — Америке и Азии) тиражом более полутора миллионов экземпляров. Особенно нежно слушатели реагировали на трогательную балладу «Я Спросил У Луны»:
Я спросил у Луны,
Нужен ли я тебе еще.
Она мне ответила: «Обычно, я не занимаюсь подобными случаями».
И ты и я,
Мы были настолько уверены,
Говоря иногда друг другу,
Что это всего лишь любовное приключение
И что это продлится недолго.
Дальнейшая судьба группы безоблачна и ровна, а каждая новая пластинка легко собирала сотни тысяч покупателей. Последний альбом «индокитацев» («Black City Parade») не стал исключением, получив статус «платинового» через три недели после начала продаж.
Так почему же неизвестный меломан из Реймса предложил мне (при наличии выбора) именно «Black City Parade»? Ровно по правилу Штирлица: «Запоминается последнее». По большому счету все альбомы, которые INDOCHINE записали в XXI веке почти одинаково хороши и в каждом есть свои ударные места, но «BCP» настолько прогремел скандалом вокруг одного из синглов, что любители музыки долгое время только о нем и говорили. Впрочем, о скандале чуть ниже. Запись 2013-го года — типичная «волна» с позитивным настроем и эмоциональными текстами, скомпонованный в единое произведение, посвященное Европе, европейским городам (в т.ч. и Берлину, где была записана часть альбома) и европейцам. Заходит альбом со звуков, которые куда ближе к синти-попу DEPECHE MODE, чем к «чистому» new wave, но эта драматичная нота очень быстро растворяется в танцевальном водовороте, замешанном на непорочных связях с Дебби Харри и PET SHOP BOYS. Сведенный в Нью-Йорке под руководством Шейна Стоунбека альбом приобрел настолько фирменный американский звук, что только по французскому языку можно догадаться о его европейском происхождении. Спасибо Стоунбеку, в кармане у которого работы с такими разноплановыми артистами, как FUCKED UP, WAMPIREE WEEKEND, Бритни Спирс, BACKSTREET BOYS, CULTS, он плохо делать не умеет.
По первому прослушиванию альбом кажется поверхностным и незапоминающимся, но заставляет втягиваться в себя с каждым новым разом всё сильнее, что говорит только в его пользу. Совершенно логично самые ударные номера были поставлены на пластинке первыми («Black City Parade» и «College Boy»), а потом — сразу за экватором («Belfast», «Traffic Girl» и «Thea Sonata»). Однако Николя Сиркис не любит развлекать ради развлечения. Все эти девочки-поклонницы и дорогие автомобили остались позади (денег достаточно, чтобы больше о них не думать), а нынче лидер ИНДОКИТАЯ озабочен проблемами, захлестнувшими Европу в последние годы: насилие, гомофобия, расовая и религиозная нетерпимость. Завершается парад мягким посвящением жителям Европы и одновременно — антивоенным предостережением: «Братья, я не хочу больше крови, Пусть останется мечта. И ветер. И эхо». Но композиционное строение альбома для многих потеряло всякий смысл после того, как на «College Boy» Ксавьер Долан (автор клипа Адель «Hello») снял в Монреале видео, которое и было представлено публике уважаемым «Le Parisien». О, батюшки, что тут началось! Несмотря на указание, что клип предназначен для аудитории старше 14 лет, общественность раскалилась до бела. Одни предлагали ограничение увеличить до 16, вторые — до 18, третьи — вообще запретить показ клипа, а группу распустить. По этому поводу даже была создана специальная комиссия, которая постановила: музыкантов не расстреливать, а клип показывать только после полуночи с обязательным указанием «18+». И что они в нем такого нового увидели?! Обычная история, из разряда тех, что происходят повсеместно, в которой Сиркис с Доланом протестуют против школьного насилия и гомофобии:
Здесь я учусь тому, что моя жизнь не будет простой
Среди людей.
Я буду чужд их столь размеренной жизни,
Чужд этим людям.
I want to see you.
…
Я понимаю, что здесь тяжело быть не таким,
Для этих людей.
Когда я буду уверен в себе,
Немного менее уязвим, все наладится.
I want to see you.
…
За нашу страсть!
Мы вправе встречаться.
За наше величие!
Чтобы снова встретиться там
За наше величие…
Тем не менее, «College Boy» стала не просто лучшей, но и самой громкой и узнаваемой песней Франции 2013-го года. На этом, пожалуй, вступление можно закончить и в следующей части вернуться в Реймс, чтобы рассмотреть его более подробно.
published on according to the materials
Запись взята с сайта .
Комментарии (0)