Пока сообщество фоторепортёров стыдит коллегу — палестинца Халеда аль-Саббаха, пойманного на постановке кадра во время траура по погибшим в Брюсселе, — фотограф и куратор Ирина Попова объясняет манипулятивную суть самой фотографии.
Палестинского фотографа Халеда аль-Саббаха поймали на постановке фотографии во время траура по погибшим в Брюсселе. Выстраивая кадр, парень показывал девочке, как именно ей следует положить мишку к свечкам. Кадр, откровенно говоря, получился так себе (фотограф опубликовал его в инстаграме, но скоро удалил): тут уж либо девочка, либо свечки. Зато телекамеры засняли эту постановку, и утром следующего дня Халед аль-Саббах проснулся знаменитым.
Документалисты-постановщики
Ситуация вышла довольно дурацкая. Вместо того чтобы сфокусироваться на репортёре и скорбящих гражданах, оператор отвлекается на ситуацию с постановкой и впоследствии обращает на неё внимание десятков тысяч пользователей интернета. Все они возмущены и уже позабыли про террористов, подкладывающих бомбы: теперь нас бесят фотографы, подкладывающие мишек.
Но если внимательно посмотреть на материалы, появляющиеся в медиа, мы можем прийти к выводу, что тысячи фотографов именно так снимают свои фотографии. Известен случай, когда фотограф приносил на место трагедии свои собственные игрушки и затем аккуратно их раскладывал. Или его коллега, который носил с собой трупик ребёнка и снимал его в разных местах военного конфликта. Изменил ли он при этом ту ужасную реальность, которая имела место быть? Нет. Усилил ли он градус эмоций от просмотра картинки? Однозначно да. То есть, по сути, выполнил истинную цель фотографии.
Давайте возьмём несколько случаев из истории фотографии. Как, вы думаете, Стив Маккарри снял афганскую девочку с зелёными глазами? Просто проходил мимо и нажал на кнопку, а она даже не заметила? Скорее всего, он попросил её смотреть в камеру. Не является ли это манипуляцией с точки зрения строгой фотожурналистики?
Фото: Stan Honda / AFP / East News
Скорее всего, он попросил её смотреть в камеру. Не является ли это манипуляцией с точки зрения строгой фотожурналистики?
Ещё дальше в историю: у истоков военной фотожурналистики, какой мы её знаем сейчас, стоял бесстрашный и харизматичный Роберт Капа. При этом многое указывает на то, что самое известное фото Капы, принёсшее ему славу лучшего военного фотокорреспондента, «Смерть солдата» (позже переименованное в многозначное «Падение солдата»), — стопроцентный подлог, фейк. В том смысле, что на этой фотографии никто не умирал. Парадоксально, но снимок по-прежнему обладает ценностью документа истории гражданской войны в Испании и остаётся иконой фотожурналистики. Хотя мне, например, не так важно, действительно ли умирает солдат — у меня нет такой жажды крови. На этом снимке важен образ, который по силе воздействия перевешивает и тысячу смертей, и тысячу чертей.
…многое указывает на то, что самое известное фото Капы, принёсшее ему славу лучшего военного фотокорреспондента, «Смерть солдата», — стопроцентный подлог, фейк. В том смысле, что на этой фотографии никто не умирал.
Фото: Gabriel Bouys / AFP / East News
Насилие над реальностью
Ещё раньше, до Капы и до изобретения компактной и быстрой «Лейки», фотография без позирования вообще не была возможной. Героев не только просили замереть на несколько минут, но иногда и надевали специальный каркас под одежду, способный держать шею в зафиксированном положении.
То есть вся нынешняя фотожурналистика уходит корнями в некую манипуляцию тем, что мы видим. Ещё глубже: сама природа фотографии манипулятивна. Не только потому, что присутствие фотографа не может не влиять на ситуацию (например, мы не можем знать, какой была бы ситуация, например, военной казни в «идеальных условиях»: без фотографа этой казни могло бы и не быть. Какой уж там мишка!). Из всего трёхмерного, хаотичного и бесконечного мира фотограф выбирает маленький кусочек, запечатлевает его в определённый момент времени (оторванный от остальных моментов до и после) и помещает в двухмерный прямоугольник кадра. Не есть ли это высшая манипуляция, насилие над многообразием реальности? Но в этом есть и сила фотографии: избирательность и воля фотографа показывают нам определённые аспекты бытия, фильтруют и разжёвывают мир для нас определённым, уникальным образом.
Фото: Khaled Al Sabbah
Мне искренне жаль Халеда аль-Саббаха. Жаль, что он скукожился перед этим агрессивным и уродливым напором морализаторов от фотожурналистики. Что он начал писать детские оправдательные записки о том, что снимал для себя, для своего инстаграма (в котором даже после победы в престижном конкурсе по фотожурналистике всего 1 200 подписчиков — скандальная статья привлекла несравнимо большую аудиторию). Мне стыдно, что в своём профиле он изменил «5 лет в фотожурналистике» на «5 лет в фотографии».
А ведь фотожурналистика не только давно мертва, но и вообще была мертворождённым дитём (судя по конфузной и трагической истории с Капой). Люди рискуют жизнью ради правдивых кадров, стараясь как можно полно и без вмешательства отобразить ситуацию. Чаще всего выходит набор клише, потому что все ситуации мира более или менее повторяемы и сама фотожурналистика сама себя задушила в канонах, давно потеряв свежесть и остроту. Осталась только сильная эстетическая составляющая, в которой всё и дело. Красивые картинки всё ещё способны обратить на себя внимание.
Но ведь и цель террористов в Бельгии — обратить на себя внимание! Современные войны давно уже перестали быть войнами на реальных полях сражения и превратились в войны медийные. То есть фотожурналистика с её «красивыми» кровавыми картинками, последующими призами и аплодисментами работает над созданием и воспроизводством того же ада, над которым трудятся террористы. Люди приносят свечки и выкладывают красивые сердечки. Руки их постоянно что-то двигают, меняют визуальную составляющую того алтаря, что потом ещё несколько дней будет служить очередной медийной иконой на тему терроризма. Визуальный коридор в этой ситуации очень узок. Вокруг свечек толкутся журналисты, не зная, что ещё рассказать. Скорбящих здесь гораздо меньше, чем охотников за картинками. Я была в подобной ситуации в Париже. Меня шокировало то, что по новостям кажется, что весь мир перевернулся. Однако за сто метров от этого островка люди спокойно пьют утренний кофе с пирожными. То есть ад этот — ограниченный в пространстве и времени, а медиа стремится сделать его абсолютным. Почему никто не снял про кофе с пирожными за углом? Не является ли эта фигура умолчания самой большой манипуляцией?
P.S. В этой колонке я бы хотела принести публичные извинения Халеду аль-Саббаху за то, что он послужил козлом отпущения за все первородные грехи фотожурналистики. На мой взгляд, единственной ошибкой Халеда было пытаться служить этой полностью выдуманной, фейковой профессии, где раздутые моральные идеалы часто служат только для самоутверждения и камнекидания.
(Фото на обложке: Patrik Stollarz / AFP / East News.)
published on according to the materials
Запись взята с сайта .
Комментарии (0)