В прошлый раз мы говорили о «Дуэли» Чехова и том, почему образ Лаевского пришелся ко двору брежневских годов ( ).
Замыслив экранизацию «Дуэли» (фильм назывался «Плохой хороший человек») Иосиф Хейфиц видел в роли Лаевского только Даля ( ). Как признавался сам режиссер:
«Когда пришла в голову его фамилия, то передо мной сразу возник образ этого нервного, чрезвычайно самолюбивого, ранимого молодого актера. И я понял: все в нем соответствует тому, что я хотел видеть в Лаевском. Его неврастения, возбудимость, склонность к рефлексии — как раз то, что нужно для этого образа…»
И, как обычно, Даля не хотело начальство. Незадолго до съемок тот прямо на улице повздорил с директором «Ленфильма» Ильей Киселевым, сбив у него с головы шляпу. На уговоры Хейфица Киселев выдвинул ультиматум – «Я, или Даль!». Хейфиц сказал: «Знаете, Даль!». Спорить с классиком советского кинематографа у Киселева сил не хватило. Даль был утвержден.
Лаевского Даль сыграл на голом нервяке, попав в яблочко. Георгий Вицин выводил это состояние Даля из тех пертурбаций, которые актер пережил на съемках «Земли Санникова» ( ).
«Весь этот непрерывный психический раздрай артиста Даля, как влитой совпал с чеховским образом вековой давности. Вот ведь что поразительно! На мой взгляд, ему там и играть-то особо не пришлось. Режиссеры «Земли Санникова», что называется, уже довели его до необходимой «творческой кондиции»…
«Земля Санникова» вполне могла явиться спусковым крючком, но дело, конечно, не только в ней. Просто роль никчемного парня с не находящими применение амбициями оделась на Даля как пижама. «Неврастения, возбудимость, склонность к рефлексии», - все, что мешало актеру в реальной жизни, обернулось творческой победой.
«Плохой хороший человек» Хейфица до сих пор мелькает по телевидению благодаря дуэту Даля и Владимира Высоцкого, хотя, на мой взгляд, выбор Высоцкого на роль фон Корена ошибочен. Драма «Дуэли» в том, что фон Корен вовсе не антагонист Лаевского, а его второе я. Он такой же прекраснобай, правда, более выдержанный, закрытый, лишенный внешней неврастении и возбудимости.
В остальном же кастинг самое главное достоинство фильма. На своем месте и Папанов (доктор Самойленко) и Георгий Корольчук (дьякон Победов). Но, увы, в «Плохом хорошем человеке» элементарно отсутствует внятная концепция. Хейфиц раболепно следует за фабулой Чехова, наращивая у зрителя вопросы – почему фон Корен готов рубится с Лаевским вплоть до дуэли?; почему так неправдоподобно их финальное примирение?; да и о чем вообще фильм? Готовились стреляться, а сами помирились - это ли повод к речи?
Хейфиц говорил о замысле так:
«Это была история крушения иллюзорного счастья. Мне хотелось, чтобы все время ощущалась надежда на что-то радостное, интересное, увлекательное, «романтическое», но не подкрепленное трудом, деятельностью и потому так и остающееся в мечтах».
Каюсь, этой надежды на «радостное, интересное, увлекательное» я в фильме не увидел. Самое светлое, что там есть - летнее море под солнцем, пара эпизодов заснятой жаркой неги. «Крушения иллюзорного счастья» не вышло, ввиду отсутствия счастья, как такового.
Хейфиц и сам понимал, что картина его порождает больше вопросов, чем дает ответов.
«Внешне, формально противоречия снимаются, дуэль кончается благополучно, Лаевский женится на Надежде Федоровне, фон Корен извиняется перед своим врагом и т.д., а на самом деле все остается нерешенным».
В общем, почти сто лет спустя после Чехова, Хейфиц тоже попал в тупик, не в силах ответить на вопрос: «Что делать с Лаевским?» Чехов предпринял чисто умственную ставку на эволюцию Лаевского в труженика, но образ спивающего бахвала был им выписан столь впечатляюще, что финальное преображение героя вышло неубедительным. Хейфиц же (без риска отправить фильм на полку) не мог провести опасную параллель Лаевского с интеллигентом брежневского застоя. Он мог только поручить эту роль Олегу Далю + акцентировать в интервью:
«У Лаевского нет протеста против конформизма, буржуазности и т.п. Его вообще мало интересует эта сторона жизни. Лаевский человек безо всякой жизненной цели. ... «День да ночь — сутки прочь». ...надоевшая любовница, водка и карты».
Расхождение с благостным финалом Чехова Хейфиц продемонстрировал, показав, как Лаевский идет со своей бывшей сожительницей, а ныне женой, по осенней ялтинской улице, лицом напоминая манекен и ясно становится, - все самое плохое для него лишь начинается. Игрульки кончились, пошла «долгая счастливая (трудовая) жизнь».
Не знаю, какую категорию проката получил «Плохой хороший человек», но судя по оговоркам Хейфица не первую.
«Плохой хороший человек» – один из самых любимых моих фильмов. К сожалению, он мало шел на экранах. Какой-то чиновник сказал: «Народу это вряд ли будет интересно».
Потом я показывал картину в разных аудиториях, у научных работников, в киноклубах и все спрашивали, почему фильм почти не был в прокате. Как я это мог объяснить?»
Вряд ли в данном случае роль сыграли какие-то цензурные придирки. Ясно, что экранизация проблемной классики не соберет большую кассу, отсюда ограниченный прокат.
А вот фильмы, где Олег Даль предстал в образе современного Лаевского, в прокате ограничили именно цензура.
Впрочем, об этом мы еще поговорим.
Комментарии (0)