10 дней без интернета. Ромовый дневник
(6 фото)
Писаная торба с изображением Фиделя Кастро, с которой уже почти 60 лет носится одиннадцатимиллионное население острова Куба – это на порядок серьезнее, чем нам может казаться отсюда.
Кубинская революция не закончилась в 1959-м, как мы привыкли думать. Тогда она только началась, и с тех пор не прерывалась ни на день. Здесь каждый – боец революции, в меру своего положения и умения выживать. Таксист на Бьюике 1966-го года сборки, бармен в заведении с тремя видами пива, вольнонаемный программист, толкающий туристам кокаин, -все они революционеры, естественные участники этого шоу отчаянной демонстрации загорелого фака всему миру, длящегося с того самого года, и именуемого кубинской революцией.
Фидель Кастро – никакой не президент, и не отец нации, как теперь это принято в одной очень большой стране. Он — comandante en jefe de la Revolucion Cubana, даже сейчас, когда он уже не выходит на публику, а с делами худо-бедно управляется младший брат Рауль. К названию любого учреждения добавляется статус «революционный». Даже частная инициатива в масштабах микроскопических бизнесов, которую со скрипом разрешили лет десять назад, никак не поубавила революционного пыла, а наоборот — каким-то естественным образом вписалась во всю эту «мовиду».
Вся история Кубы – это, собственно, и есть одна сплошная революция. Первые в регионе восстания рабов, постоянные акции неповиновения индейцев, войны за независимость, война 1868-1878 годов, сделавшая Хосе Марти персонажем, почитаемым наравне с Иисусом, восстание ветеранов этой самой войны, война за независимость в 1898-м… Тот самый диктатор Фульхенсио Батиста, кого в конце концов сбросил Кастро, и чье имя еще с наших пионерских времен носит в себе привкус абсолютного зла, — он же ведь тоже своего рода революционер, главарь легендарного «восстания сержантов» 1934 г, на которое народ возлагал значительные надежды. Каких-то жалких 15 лет понадобилось для того, чтобы этот борец за независимость начал получать многомиллионные взятки от американской наркомафии, безраздельно владевшей в то время островом, подарки в виде золотого телефона от американской ITT за повышение тарифов для и без того нищего населения, и толпами отправлять в тюрьму своих оппонентов. Тем из них, кого просто застрелят, очень повезет, — у мясников сеньора Батисты был широкий набор методов для того, чтобы для жертвы скорейшая смерть стала желанной.
Так что режим Кастро –это вполне еще себе лайтовая версия того, что творилось на Кубе до его прихода к власти. И того, что может начаться после.
Незадолго до того, как я наконец долетел до Гаваны, я прочел в Нью-Йорк Таймз, в разделе Opinion, статью, посвященную последним, как казалось автору, дням режима Кастро. Статья была написана грамотно, добротным языком американской high-brow публицистики, по всем правилам расстановки эмоциональных акцентов, с пристукиванием гирьки на нужных весах.
В ней автор выражал свою печаль по поводу того, что Фидель умрет в комфортных условиях, с медицинским уходом, стаканом рома и сигарой (команданте уже лет 30 как не курит), а не как животное в зоопарке, которое следовало бы показывать на потеху туристам, за то, что он превратил «once beautiful island into a forced-labor camp» или что-то вроде этого, за точность цитаты не ручаюсь.
Как и в любой дорогой американской журналистике, автор «придерживает» при себе факты, которые, судя по качеству текста, он не может не знать. Конечно, в этой колонке он никогда не расскажет о том, как лихо президент Трумэн признал легитимным Батисту после того, как тот во второй раз возглавил Кубу в результате переворота. Сделает вид, что не знает про то, что в 700-тысячной на тот момент Гаване было около восьми с половиной тысяч борделей, и у родителей кубинских девочек не было альтернатив будущему трудоустройству их чад, — даже если они не хотели, шерстившие кварталы бригады наркогангстеров «трудоустраивали» мучачас насильно. Не упомянет ироничный нью-йоркский публицист и о том, что только 5 процентов местного населения имели доступ в медицинской помощи (после революции Кастро сделает кубинскую медицину одной из лучших в мире), и о том, что неграмотность била рекорды около планки в 80%, а дети в глубинке умирали от инфекций, лечившихся двумя таблетками. Не узнает манхэттенский читатель и про то, как армия и тайная полиция Батисты расправлялись с пленными оппозиционерами – закопать живыми в землю, отрезать члены или языки, вырвать (живым еще) глаза, — все эти забавные факты свели бы на нет эффект от интеллектуальной колонки, требующей поместить Кастро в зверинец. Генерал Фульхенсио Батиста был «большим другом США», и ни к чему сбивать с толку аудиторию, которая уже и не помнит, кто это такой.
Этой весной Фидель выступил на съезде своей партии с прощальной речью. В ней он признался в ощущениях, что его время уже пришло, и он не сможет больше руководить Кубой. Выступал он в клетчатой рубахе простого кампесино, а делегаты съезда провожали его слезами. Ну что ж…
Куба доживает свою сказку о потерянном времени вместе с Фиделем. Фасады старых колониальных домов в Гаване, не знавшие ремонта со времен амеркано-испанской войны, с морщинами-трещинами, хлопьями осыпающейся штукатурки, невидящими глазницами пустых окон, — они, как и Фидель, все равно стоят прямо, держатся, понимая всю свою ответственность перед эпохой, дадут слабину они – и эпоха разлетится к черту, развалится на бордели и сувенирные лавки. Древние Бьюики, Форды и Шевроле, ожившие здесь 60-е, тогда- сияющая, надменная гордость американского автопрома, а теперь – гремящие металлом, как костьми, скрежещущие, стонущие мастодонты, они тоже, как и команданте Кастро, продолжают двигаться из последних сил своих измученных, пережженных моторов, во имя все той же идеи.
Тому, кто решился поездить по Кубинским городам за рулем, полагаясь на бумажные карты и собственный здравый смысл, предстоит многоуровневый квест со всеми его атрибутами, включая элементарный животный страх, по причине неигрового, вполне реального характера этой затеи. Дело в том, что в стране в принципе отсутствует дорожная навигация. Речь не о той, что про Google.maps или новопрошитый навигатор на присоске на лобовом стекле, — эти опции тут, понятное дело, недоступны. Я про навигацию самую примитивную, классическую, — про дорожные указатели. Их тут тоже нет, и никогда не было.
В это трудно поверить нам, за последнее десятилетие попривыкшим находить близлежащую кофейню в два ленивых движения пальцем по экрану. Но в кубинском зазеркалье так легко соскочить не получится. Навигаторов в офисах аренды автомобилей (ясное дело, государственных) нет как таковых, а если удастся каким –то изощренным способом зацепить интернет за 5 евро в час в одном из трех отелей в центре Гаваны, и прогрузить маршрут, то радость твоя преждевременна. У Гугла весьма вольное представление о кубинских дорогах, и он уверенно ведет тебя через те места, где дороги уже нет. Ну или вообще никогда не было, как это вышло в моем случае.
Общаться с местными насчет того, как куда проехать – занятие безнадежное по двум причинам. Во-первых, без какого либо представления об испанском языке в кубинской провинции лучше не оказываться, — ни про какой другой там не слышали. Но даже если у тебя в активе начальный курс языка, и пара сотен слов актуального словаря, что не раз уже помогало в Мадриде или Мехико, то здесь радость от таких познаний продлится недолго, — на острове не говорят на испанском в привычном его понимании. Accento cubano – это чудовищный лингвистический мутант, с намертво проглоченными согласными, и выплевываемыми на скорости пулеметной очереди словами.
А во-вторых – у каждого аборигена свои взгляды на то, как добраться из пункта А в пункт Б, и эти версии в 9 из 10 случаев не совпадают ни с бумажной картой, ни с маршрутом, предложенным 10 минут назад другим его соотечественником. Хуже того, у каждого из тех, кто берется тебе помочь выбраться из топографического тупика, в голове всегда живет какая-то параллельная реальность. В ней, реальности этой, существуют привычные нам объекты дорожной инфраструктуры – светофоры, указатели, знаки, — которых в тех местах, куда тебя направляют смуглые пальцы, нет, и, похоже, никогда и не было, как и тех дорог из восторженных фантазий Гуглмапс.
Кубинские провинциальные города – это средние века. Основным транспортом здесь по-прежнему остаются гужевые повозки и велосипеды, шестидесятилетние Форды – это аристократы местных дорог. Когда въезжаешь в какой-нибудь крошечный Санто-Доминго, сперва становится немного страшно, — то, что видишь вокруг, напоминает репортаж Кристиан Аманпур из какой-нибудь руандийской деревни, в том числе и цветом кожи обитателей, хочется проехать быстрее, не останавливаясь. Потом преодолеваешь предрассудки, бросаешь машину на обочине пустой дороги, заказываешь кофе впервой лавке, и пытаешься общаться. Тревога сразу растворяется во влажном воздухе, — здесь абсолютно безопасно, тут, как и везде на острове, правит тот самый знаменитый кубинский похуизм, выживание которому и обеспечила революция.
Магазины сегодняшней Кубы – это гротескный вариант того, куда нас в конце 80-х родители посылали в очередь за посиневшими курами. Лабазы со стенами с шелушащейся краской, плакат с братьями Кастро, деревянные полки, где четыре вида продуктов многократно клонируют сами себя (помните такое?), доска, на которой мелом расписаны нормы отпуска продуктов, и безропотная очередь покупателей, с талонными книжками, похожими на зачетки, и в них по результатам получения продуктов тоже делаются какие-то записи продавцом, исполненным собственного достоинства. И да, ром тоже входит в перечень социальных продуктов.
Продавец на Острове Свободы – по –прежнему доминирующий в связке торговля- потребители. Как и советские работники прилавка, эти люди – очевидная каста, разговаривают веско и обслуживают неторопливо, будто бы делая одолжение. Почти вся торговля на Кубе – государственная, поэтому даже в специализированных магазинах нет того, что там-то уж точно должно быть, зато тебе участливо расскажут, где все-таки можно отыскать дефицитный продукт, скорее всего – это будет другой район двух с половиной миллионной Гаваны.
Любой гражданин кубинской революции – потенциальный таксист, машины а Гаване останавливаются по небрежному поднятию руки, и только здесь можно испытать неповторимое ощущение езды в машине из прошлого, которая в это прошлое тебя и везет, словно в книге Стивена Кинга. Нередко это – чудесным образом сохранившиеся, ухоженные до блеска красавцы, бодрые старики, в чьи организмы вживили импланты кондиционеров и плееров, но чаще – дрожащая, стонущая рухлядь, с болезненными хрипами и одышкой, тянущая из последних сил, чтобы у хозяина на столе была еда, эти четырехтактные зомби кашляют невообразимой гарью, и свежую майку после этой поездки можно кидать в стирку, — она будет вонять, как тряпка из гаража автомеханика. Дело в том, что бензин давно уже стал не по карману обычному кубинцу, они не заправляют своих кормильцев на легальных заправках, покупая горючее месиво «во дворах», добивая и без того чуть живые моторы.
Быт стандартной кубинской семьи любому из нас покажется ужасающим. Его легко можно разглядеть в зарешеченные окна без стекол, с будто бы навечно открытыми ставнями. Обычно это- некрашеные бетонные стены, такого же цвета пол, две кровати, кресла-качалки, сваренные из железного прута, и телевизор с вечными сериалами, постройки социалистического периода уродливы и похожи на трехэтажные гаражи, старые колониальные дома , ободранные временем и безденежьем, прекрасны, но в них нет проточной воды, ее привозят.
Смакование всех этих деталей, кажущихся милыми и колоритными только для тех, кто здесь не живет, можно было бы продолжать еще на дюжину страниц, если бы не один сбивающий с толку факт: на планете трудно найти население более счастливое, чем на Кубе. Неприкрытая, откровенная бедность, отсутствие каких бы то ни было перспектив личного благополучия не делает этих людей менее жизнелюбивыми, менее способными наслаждаться каждой прожитой минутой, каждым терпким глотком «карахийо» — пережаренного кубинского кофе с ромом, каждым тропическим дождем, оставляющим горячие лужи на растрескавшемся асфальте.
По воспоминаниям очевидцев, министр промышленности республики Куба Эрнесто Гевара – тот самый команданте, примеривший на несколько лет чиновничий портфель, — во время кампании по очередному трудовому подвигу, который в тех краях традиционно сводится к повышению собираемости сахарного тростника, испытал разочарование в том народе, за который сражался в горах Сьерра Маэстра. Надо сказать, что молодые белые революционеры, похоже, все слегка переоценивали свою нацию. Несколько наивно ожидать работы за идею, какой бы заманчивой она ни была, от людей, которые и за деньги не очень-то горят работой. Подвиг совершить не удалось, но кубинская революция, подходящая к своему завершению, тем не менее сделала для своих граждан неизмеримо много.
Дело в том, что Революция отвоевала право на тот самый образ жизни, при котором никакая другая экономика не была бы жизнеспособной, да и как живет эта – неясно до сих пор. Право на то, чтобы целый день раскачиваться в креслах-качалках, лениво тянуть кофе или пиво Буканеро, вполголоса обсуждать слухи с теми, кто качается в соседних креслах, небрежно двигать шахматы по доске, провожать взглядом редкие машины и заходящее безжалостное тропическое солнце, и не заморачиваться по поводу того, как заработать на еду завтра, потому что магазины с талонами еще никто не отменял, равно как и отдых для детей раз в год за государственный счет, и бесплатную медицину тоже. Пусть романтики из движения 26 июля видели задачу революции совсем иными, но по факту право на полную безответственность и беспечность, право на удовольствие от жизни при гарантированном минимальном наборе благ, для которого не нужно делать ничего — это и есть Альфа и Омега кубинской революции, ее главное достижение, с которым сегодняшние ее бойцы не расстанутся ни за какие стимулы и перспективы, безотказно работающие по ту сторону мексиканского залива. Здесь Революция победила окончательно. Когда она естественным образом завершится, пришедшим на смену достанется именно такая страна.
P.S. Чувак в красных кроссовках, с золотой цепью в два пальца на носорожьих складках шеи, штормящая походка, постоянный айфон у уха, веско, убедительно сплевывает на неровный бетон Малекона. Может быть, он сутенер, а может – владелец одного из мелких бизнесов, иметь которые разрешил Рауль, приняв бразды из рук старшего брата, неважно. Он тоже победил. Он выиграл свою маленькую борьбу с режимом, без страха ночного ареста, и бегства на барке в Майями. Теперь таких победителей здесь будет с каждым днем все больше
Павел Пчелинцев
published on according to the materials
Запись взята с сайта .
Комментарии (0)