Наверное трудно найти в истории советского кино столь яркие антиподы, какими были Сергей Бондарчук (1920-1994) и Андрей Тарковский (1932-1986).
С одной стороны — режиссер, обласканный властями и снимающий с большим бюджетом, что хочет; не вылезающий с международных кинофорумов ( ). С другой — анфан террибль, которому нехотя дают снимать «фестивальное» кино за копейки и за границу выпускают со скрипом.
«Андрей Рублев» (1966) и «Война и мир» (1967) снимались почти одновременно. «Война и мир» Бондарчука, один из самых дорогостоящих проектов советского кино, прокатился по мировым экранам, взяв «Оскар» в номинации «»Лучший фильм на иностранном языке». «Андрея Рублева» Тарковского долго мурыжили поправками, он завоевал награду ФИПРЕССИ в Каннах, но СССР прошел по клубам.
Когда над «Андреем Рублевым» и «Асей Клячиной» Андрона Кончаловского сгустились тучи, друзья решили прибегнуть к заступничеству Бондарчука. Тот лишь удивился, что все видят в нем заступника.
Тарковский этого не забыл.
Он вообще ничего не забывал.
Как относился Тарковский к экранизации «Войны и мира»? Да сразу обозначил: «Это не мой случай — изготовление киноиллюстраций».
А по поводу следующей картины Бондарчука «Ватерлоо» заметил в дневнике: «Сегодня смотрел «Ватерлоо» Бондарчука. Бедный Сережа! Стыдно за него».
Тем не менее, на момент 1970 года Бондарчук для Тарковского еще Сережа и он даже планирует работу под его началом (Сергей Федорович готовился возглавить на «Мосфильме» объединение в качестве художественного руководителя).
В 1971 Тарковский утверждает на главную женскую роль в экранизацию «Соляриса» дочку Бондарчука Наталью ( ). Разница между режиссером и актрисой составляет 18 лет, что не мешает возникновению романа. Однако, Андрей плотно женат, в семье растет любимый сын, разводиться он не собирается. На нервной почве Наталья пробует наложить на себя руки.
Однако, это все лирика. Главное, по мнению Тарковского, что в «Солярисе» девушка «всех переиграла». Это понял и Сергей Бондарчук, потрясенно сказавший: «Что же ты будешь играть после такой роли? Я не знаю таких ролей».
Андрей и Наталья
Неизвестно, был ли Сергей Бондарчук в курсе перипетий, связывающих дочь с Тарковским, какие-то слухи до него, видимо, доходили, отчего напряжение не могло не возникнуть.
Во всяком случае, антагонизм Андрея Арсеньевича по отношению к коллеге начал разгораться и в дневниковой записи от декабря 1973 года Бондарчук наряду с другими генералами кино, ведавшими присуждением Госпремий, охарактеризован как завистливая бездарность. «Я никогда в жизни не получу никакой премии, пока живы эти люди. Уж очень они меня не любят», - сетует Тарковский.
Находившаяся между двух творческих огней Наталья Бондарчук отмечала мнительность Андрея, его невоздержанность в плане озвучки надуманных версий происходящих событий. Жизнь Тарковского, конечно, не способствовала благодушию. Его проекты проходили со скрипом, в перерывах между фильмами приходилось залезать в долги. Окружение лишь подливало маслица в бушующее раздражение, именуя Андрея Арсеньевича безусловным гением (что не лишено оснований), вынужденного существовать промеж «серятины» (что было далеко не так). Убежденный в своем мессианстве Тарковский с годами все больше противопоставлял себя «бездарностям» и «пигмеям», видя со стороны «ремесленников» намеренное зло там, где наличествовало простое равнодушие, или несовпадение поэтик. Одна из проблем его психики - обвинять человека, нарисовав картинку, основываясь лишь на косвенных фактах, подогретых фантазией.
До заграничной командировки Тарковского, откуда он предпочел не возвращаться, режиссеры продолжали мериться индивидуальностями. Андрей раздраконил экранизацию Чехова «Степь», предпринятую Бондарчуком в 1977. В споре с Александром Гордоном, защищавшем картину, воскликнул: «Может, тебе и Бондарчук-актер понравился? В роли этого безголосого певца? Развел трагедию, понимаешь, вселенскую. Емельян — совсем не чеховский персонаж. И вообще, все это фальшиво до предела!»
В свою очередь Бондарчук, по мнению Тарковского, противостоял выходу на экраны «Сталкера» (1979). Дневниковая запись свидетельствует: «Картина сдана, несмотря на усилия Бондарчука. Это касается комитетского обсуждения «Сталкера».
Кроме того, Бондарчук, видите ли, посмел не взять в свою ВГИКовскую мастерскую падчерицу Тарковского, коя вознамеривалась стать актрисой.
Настоящая битва титанов разразилась в связи с планами совместного производства фильма с итальянскими кинематографистами. Итальянцы предлагали экранизацию «Бориса Годунова». На постановку пушкинской трагедии давно облизывался Бондарчук, его лоббировал и «Мосфильм», а вот итальянская сторона настаивала на Тарковском. В ответ на прямой вопрос генерального директора «Мосфильма» Николая Сизова: «А почему не Бондарчук?», последовал удовлетворивший самолюбие Тарковского прямой ответ: «Потому что режиссер должен быть мистиком и поэтом».
«Бориса Годунова» поставили и Тарковский, и Бондарчук. Бондарчук — в кино, Тарковский — на сцене Ковент-Гардена. Это случилось позже, а пока Тарковский вырвался в Италию снимать «Ностальгию» (1983). Через некоторое время там нарисовался Бондарчук, давший интервью местной прессе, где признался, что кинематограф Тарковского не его чашка чаю. Андрей Арсеньевич воспринял его слова, не просто как провокацию, а как мнение Москвы, комитетской верхушки.
Пожалуй, с данным интервью Бондарчук, действительно, дал маху. Не стоило убеждать и без того мнительный характер в наличии у него врагов, тем паче в обстановке крайне нервозной.
Тарковский и Брессон на Каннском фестивале
«Ностальгия» вошла в программу Каннского фестиваля. Тарковский шел на Золотую пальмовую ветвь, открывающую ворота в западный кинобизнес. Каково же было его разочарование, когда он узнал, что в состав жюри входит Бондарчук!
Без должных на то оснований он сделал его козлом отпущения.
Главный приз взяла «Легенда о Нараяме». Тарковский довольствовался призом за лучшую режиссуру, разделенный им с Робером Брессоном. Разочарованный режиссер заносит в дневник:
«О Бондарчуке, который вел борьбу против «Ностальгии», рассказала мне Ивон Баби («Монд») — дочь покойного Садуля. Бондарчук был все время против моей картины, т. к. послан был в Канн ее дезавуировать, конечно. Хотя все чиновники, приезжавшие из Союза, говорили о том, что Бондарчук будет по крайней мере лоялен. Они так много говорили об этом, что мне стало ясно, что он послан в Канн специально, чтобы помешать мне получить премию, которая повысит мои шансы на работу за границей».
19 мая 1983 Тарковский пишет, так и оставшееся неотправленным, письмо председателю Госкино Филиппу Ермашу.
Там содержатся следующие инвективы:
«Вот и кончается моя «ностальгическая» эпопея, причем очень неприятным образом: всему Каннскому фестивалю известно, что С. Ф. Бондарчук, объединившись с американским президентом жюри, вел яростную борьбу против фильма «Ностальгия» (американским председателем жюри, так на секундочку, был бесподобный писатель Уильям Стайрон, - прим. авт.).
...Я столкнулся с нечеловеческой ненавистью С. Ф. Вы скажете, что я ошибся в своем впечатлении. Но факт борьбы Бондарчука с «Ностальгией» стал уже общеизвестен. И во-вторых, я видел лица С. Ф. и Скобцевой в день вручения мне призов».
Насколько общеизвестен факт борьбы Бондарчука с «Ностальгией»? Можно ли делать далеко идущие выводы на основании выражения лиц? Работавший с обоими режиссерами оператор Вадим Юсов, спросил Бондарчука насчет голосования против. И вот что услышал:
«Я начал смотреть «Ностальгию», картина тягучая, а я такую манеру киноповествования не принимаю. Тяжело мне было смотреть всё это поначалу, но когда дошло до сцены со свечой, у меня всё перевернулось внутри, я уже смотрел на экран как будто другими глазами. В итоге фильм мне очень понравился».
Задавал Бондарчуку подобный вопрос и Николай Бурляев: «Вы голосовали против?» Последовал ответ: «Нет, я воздержался».
Интересовал этот вопрос и Отара Иоселиани.
О чем тоже рассказал Бурляев:
«Спустя несколько лет, когда не стало Андрея Тарковского, я встретился в Париже с Отаром Иоселиани, свидетелем «Каннского инцидента». Как только фестиваль отшумел, он подошёл к своей знакомой, члену жюри, и спросил напрямик:
– Бондарчук голосовал против «Ностальгии»?
– Он вообще на том обсуждении молчал, – поведала французская кинознаменитость. – Если б выступил против фильма, то лил бы воду на мельницу Тарковского.
– Я пересказал Андрею этот разговор – продолжал Отар, – он обернулся к жене: «Вот видите, Лариса Пална, у Отара совершенно другая информация».
– Нет! – вскричала жена. – Я точно знаю! Бондарчук был послан КГБ, чтобы не дать вам «Пальмовую Ветвь»!»
Сразу после смерти Тарковский был канонизирован, а Бондарчук подвергся перестроечной обструкции. Сейчас положение выправляется. И Тарковского уже не все огульно причисляют к гениям, и Бондарчука перестали чехвостить приспособленцем.
Остались два сильных характера, два режиссера с разной поэтикой и мировоззрением.
Комментарии (0)