17 июня родился Михаил Светлов (1903-1964), поэт, который до конца сохранял жизнелюбие, обожал посиделки и шумные компании, а потому выиграл, оставшись в памяти поколения шестидесятников, как свойский наставник.
Светлов, наподобие Юрия Олеши, был неотделим от ресторана гостиницы «Националь». Ровесники проводили там дни и вечера, выпивая - остря. Но если Олеша, судя по «Книге прощания», резко переживал утрату молодости, дарования, скатывание в ад банального пьянства, то Светлов выглядел неизменным живчиком.
Его пьянству пытались придать драматический оттенок, хотя сама личность Светлова этому сопротивлялась.
Светлов был, действительно, симпатичным поэтом и человеком. Если ему чего и не хватало для вхождения в безусловный первый ряд поэзии, так это трагедии, которая настигла лучших пиитов поколения, - Бориса Корнилова, Павла Васильева, Ярослава Смелякова. Основная черта этих ребят, - дети революции, они не были готовы, что та кончилась.
Вообще странно, что самым растиражированным стихотворением Светлова в СССР стала «Гренада». Нет, это достойная визитная карточка, но ведь оттуда буквально вопиет идея мировой революции, так отстаиваемая проигравшим политическое сражение Троцким.
Сам Светлов чувствовал, как суровеет время. Как же не чувствовать, если любимый учитель Маяковский, незадолго до своего самоубийства, интересуется у Светлова, что делать, если домой придет ГПУ?
«Я невольно отшатнулся, попытался превратить сказанное во что-то наподобие неудачной шутки, растерянно пробормотал: «Что вы, Владимир Владимирович! Как можно арестовать вас, первого поэта революции?..» Он ответил, стараясь не глядеть на меня: «А вот это-то и страшно, Миша...»
Потом расстреляли очень шумных, но шумных-то по бытовому, Павла Васильева ( ) и Бориса Корнилова ( ). Арестовали, и не раз, Смелякова.
Из издание в издание кочует байка о том, как Светлов начал пить. Ему предложили быть осведомителем. Он отказался под предлогом, что пьет, а напившись, не умеет хранить тайны, может все разболтать. После этого пришлось соответствовать. Выйдя из ГПУ, Светлов вошел в ресторан.
Разве не видно, что эта история, по свидетельству мемуаристов рассказанная Светловым неоднократно, слишком балагурна, анекдотична и красива (как сам Светлов), чтобы быть правдой?
-Я пью, отстаньте!
-Извините, больше не побеспокоим!
Ах, если б все было так просто.
Не упустивший случая повторить байку о ГПУ и Светлове Евтушенко, подводит под его пьянство целую философию, мол, время вливало в глотку поэта водку:
«Те, кто спивался, были лучше тех, кто не пил совсем или пил только с нужными людьми. … Пьяницы тогда не считались политически опасными. Для многих пьянство было во спасение. Пьянство убивало плоть, но спасало душу. Пьянство было относительной свободой, невозможной в трезвом состоянии».
Ой, да ладно. На мой взгляд, самыми свободными литераторами в СССР 1930-ых были Булгаков Михаил, Платонов Андрей, Зощенко Михаил, Пастернак Борис. Никто из них проблем с алкоголем не имел.
Образ трагически спивающегося поэта противоречит юморным эскападам самого Светлова. Для него застолье было праздником, неизменным поставщиком веселья. Афоризмы Светлова уходили если не в народ, то в литературную тусовку.
На замечание, что ему хватит пить, ну если только каплю, Светлов замечает: «Старик, а что такое бутылка? Одна капля. Только большая».
На пляже Светлова приглашают купаться под тем предлогом, что вода теплая, - двадцать шесть градусов. Светлов реагирует мгновенно: «Эх, ещё бы четырнадцать… Тогда её можно было бы пить».
Держал Светлов в запасе и советы, как не напиваться, демонстрируя благоразумие. Так же сохраняющий благоразумие, веселый выпивоха Борис Сичкин ( ) вспоминал:
«Светлов много пил, но всегда знал некий предел. Это позволяло ему сохранять достоинство и ясность мысли. Говорят, Светлова никогда и никто не видел пьяным, но и трезвым его тоже никто не видел. Однажды я спросил его:
— Михаил Аркадьевич, как вам удаётся сохранять ощущение меры, как вы знаете, что в такой-то момент надо прекратить пить?
— Очень просто, Боря. Я тебя научу, — ответил он. — Когда начинаешь пить, выбери среди окружающих самую уродливую женщину. Пей и поглядывай на неё. В тот момент, когда эта женщина покажется тебе красавицей, останавливайся. Норма выполнена».
Да и само пьянство Светлова преувеличено, если посмотреть на сделанное им в последние годы: пять сборников за пятилетку, в том числе с новыми стихами. Когда успевал? Ведь по собственному признанию, лишь раз пытался писать не пьяный даже, а чуть подшофе.
Вот что получилось:
«Вчера засиделся в гостях. Сами понимаете, пили не только нарзан. Впрочем, дом приличный, все было в меру. Доза, которую я принял, Илье Муромцу показалась бы смехотворной. Я пришел домой в том промежуточном состоянии, когда ты уже не трезв, но еще не пьян. Трезвый человек, вернувшись ночью, раздевается и ложится спать. Пьяный не раздевается, но тоже ложится. А я – ни то, ни другое. Я затеял эксперимент – сел писать стихи. Почему-то решил попробовать, можно ли что-нибудь сочинить в таком неопределенном положении. Оказывается, можно. Нацарапал с ходу строк сорок. Утром проснулся, перечитал – чепуха».
И умер Светлов не от алкоголя вовсе. Его бичом стала сигарета. В результате курения развился рак легкого, что, опять же спровоцировало шутку. Он попросил принести ему в больничную палату пива, а рак, мол, у него уже есть.
Неиссякаемой энергии был человек.
Светлая память!
Комментарии (0)