Т.АТАЕВ, историк
В конце июля 1918 г. на подступах к абшеронской нефти находились как османские войска (глобально — Германия), так и продвигавшиеся со стороны Ирана британцы. Естественно, что на этот счет Лондон «документально» «прикрылся» инициированными «просьбами с мест» в адрес стран Антанты и их вашингтонского союзника.
Грузинский историк Автандил Ментешашвили приводит письмо и.о. госсекретаря США Фрэнка Полка послу США в Великобритании Пейджу (31 июля 1918 г.): «Я получил два письма от специального посланника армянского каталикоса в Вашингтоне д-ра Г.Пасдермаджяна, в которых он подчеркивает критическую ситуацию на Кавказе; пользу, которую союзники могут извлечь для себя, предотвратив оккупацию Кавказа Германией и Турцией; услуги, которые армяне и грузины могут оказать союзникам, если те им помогут; и наконец, просит денежную помощь у США».
Однако наиболее активными в использовании «армянского фактора» для решения собственных интересов были британцы. Командующий английским экспедиционным корпусом в Персии ген. Л.Ч.Денстервиль откровенничал: «Связь с Баку у меня была налажена…Наши друзья, социал-демократы, казалось, были в состоянии…свергнуть большевиков…и пригласить на помощь англичан».
Этот факт вынужден признать и сын Степана Шаумяна — Сурен: «Ведя «дружбу» с большевиками, дашнаки в то же время затевают переговоры с английскими интервентами в Персии, подготовляя им почву для приглашения». Таким образом, как представляется, осуществить «вхождение» в Азербайджан Британия планировала красиво: на основании «просьб с мест», причем со стороны армянских «товарищей».
Именно в этой связи англичане обыгрывали «армянский вопрос», что подтверждал в письме Араратианцу (по всей видимости, подразумевается командир армянской артиллерийской бригады Араратов. — Прим. авт.) тот же Денстервиль: «Никаких сомнений в конечной победе союзников быть не может, что…будет иметь своим последствием восстановление Армении».
Использование Лондоном «армянского фактора» дало свои плоды 25 июля 1918 г., когда на расширенном заседании Баксовета было принято решение о приглашении англичан для обороны Баку от наступавших османских войск. Анализ выступлений на этом собрании однозначно свидетельствует, что основной «приглашающей» британцев силой выступили представители «армянского движения».
Нуриджанян (левый дашнак): «Я был бы очень рад, если бы люди подходили к вопросу о приглашении англичан со стратегической точки зрения»;
Тер-Оганьян: «Если даже после того, как англичане войдут в Баку, Россия откажет нам в своей помощи, это докажет только то, что большевики не желают поддерживать Баку…Тов.Нуриджанян сказал: лучше Баку никому, т.е. туркам что-ли?»
Миракян («Дашнакцутюн»): «Если вы не можете бороться с Германией, то почему вы хотите войны с Англией»
Аракельян («Дашнакцутюн»): «Когда, с одной стороны, у нас английские войска, а, с другой — германские и турецкие, мы…решаемся пригласить англичан»
Велунц (эсер): «Завтра город должен быть сдан туркам или нужно найти другие пути. Мы изыскиваем эти пути и приглашаем англичан».
Как усматривается, осознавая исторический характер этого заседания, вслух за приглашение англичан армянские депутаты высказывались довольно аккуратно, но, несмотря на это, в их позиции видна четкая направленность.
Естественно, что инспирировавшие «обращения с мест» англичане могли оказаться один на один с османскими войсками. Но в этом случае армянские военнослужащие должны были оказаться по одну сторону баррикады с британцами. Однако… Как свидетельствует напрямую столкнувшийся после захвата Баку с действиями армянских военнослужащих Денстервиль, «местные войска, в большинстве случаев армяне…залегали цепью за гребнями скал и палили оттуда в воздух…чаще тогда, когда турки и не думали переходить в наступление и ближайший турецкий солдат находился от нас на расстоянии 3 тыс.ярдов».
В целом еще на этапе подхода турок к Баку стали проявляться истинные способности армянских войск воевать в реальном бою, а не с безоружным населением.
Свидетельствует Степан Шаумян: «30 июля турецкие войска вплотную подошли к городу. Армянские части численностью более 3000 штыков…и до этого отказывались занимать заранее намеченные позиции в окрестностях города…Командующий советскими войсками полковник Аветисов заявил.., что участь города уже решена, требовал разрешить ему выкинуть немедленно белый флаг…Амазасп и Казаров высказывали свою солидарность с Аветисовым».
Весьма симптоматичное поведение: одной рукой приглашая англичан, другой — выбрасывать белый флаг перед Берлином. Это настолько среди лидеров «армянского движения» витал сильный страх возмездия за содеянное в марте 1918 г. и ранее, что армяне предпочли военному столкновению сдачу города даже без имитации сопротивления.
А дальше происходят значительно более интересные события. Бакинский Совнарком, лидер которого осуждал дашнаков за тягу к «выбрасыванию» «белого флага», идя вразрез центральными властями, 31 июля 1918 г. сложил свои полномочия.
Как представляется, в этом ракурсе сыграл роль национальный аспект большевистского состава азербайджанского СНК. Скорее всего, Шаумян и Ко решили предать забвению антибританские договоренности Ленина с немцами, чтобы не допустить вхождения в город ненавистных им османских войск, пусть и прогерманских. И большевики бескровно сдали нефтяной Баку англичанам, хотя должны были исполнить призыв центра о противостоянии Лондону.
Так, Сурен Шаумян приводит телеграмму Сталина, зачитанную его отцом на том самом заседании от 25 июля: «Я требую от Бакинского СНК… решительной борьбы с агентами иноземного капитала вплоть до ареста членов соответствующих комиссий».
Но Степан Шаумян, наоборот, сразу же заявил о возможности ухода комиссаров со своих постов. Не высказывая вслух истинных причин нежелания выполнить указание центра, данный шаг для истории С.Шаумян обозначил в следующем русле: «Совнарком…предпочел не открывать гражданской войны в минуту вторжения врага в город, а прибегнуть к парламентскому приему отказа от власти». Из этой цитаты явно просматривается, что в мартовскую бойню против безоружных азербайджанцев армянские силы вступили вследствие отсутствия «внешней» поддержки у коренного населения Баку.
Как бы то ни было, «армянское движение», вне зависимости от партийной принадлежности, ретировалось с поля боя. Но если дашнаки отказались сопротивляться туркам, то большевики — англичанам. Любовь к идеям социализма и обязательность следования указаниям Ильича оказалась для лидеров СНК менее значимой, чем желание «подставить» турок под британцев (пустить к абшеронской нефти Лондон).
При этом С.Шаумян попытался «сыграть» на опережение. Через 10 дней после отставки он писал: «Мы объявили войну именно германо-туркам. Ленин требовал от нас принять все меры, чтобы в случае занятия немцами Баку они не могли получить здесь нефтяных запасов». Но С.Шаумян юлил.
Ленин требовал совершенно иного, и С.Шаумян знал это на основе неоднократно получаемой от Сталина информации. Да и никому бакинские большевики войну не объявляли. Следовательно, вполне правдоподобной выглядит версия о заинтересованности Шаумяна и Ко в приглашении англичан, несмотря на внешние осуждения решения Баксовета от 25 июля.
Но неужели, лицемерно заявляя о нежелании Ленина «делиться» нефтью с Берлином, С.Шаумян надеялся обмануть Ленина?
Как усматривается, игнорирование бакинским СНК указаний центрального правительства вызвало всплеск негодования Ленина, что проявилось в его разговоре по прямому проводу с членом Астраханского Военного совета Элиовичем 29 июля:
— Элиович: Когда ожидать Астрахани помощи для Баку, в каком размере, чтобы заготовить шхуны и продовольствие?
— Ленин: Не можем обещать, наверное, ибо здесь тоже недостаток в войске.
Вот так. Коротко и ясно. Можно по-разному трактовать слова Ленина, но лейтмотивом было, как представляется: пусть будет с комиссарами то, что будет, «кто не с нами, тот против нас».
Большевистский почерк раскрыл и Денстервиль: «В Баку множество прежних большевиков сделалось с нашим приходом самыми искренними доброжелателями английского правительства».
После окончательного сложения большевиками своих властных полномочий (31 июля) власть в Баку перешла к т.н. «Диктатуре Центрокаспия» (меньшевики и эсеры). Комиссаром же по военно-морским делам и нач.штаба войск были все те же: Акоп Багратуни и З.Аветисов. В тот же день бывшие комиссары морским путем направились в советскую Астрахань, со слов петербургской журналистки Елены Прудниковой, «бросив войска на фронте…Они не предупредили даже тех своих товарищей в городе, которые были заняты или выполняли какое-либо задание».
Однако, через пару часов новые власти, спохватившись, что истинные большевики-наркомы «прихватили» с собой в Астрахань городскую казну и вооружение, выслали за ними войска. На следующий день после прорыва 1 августа на окраины Баку османских войск, комиссары предприняли вторую попытку выезда из города, в этот раз «отоварившись» ценностями и имуществом Госбанка, но в очередной раз были задержаны правительственными войсками.
На этом фоне, 4 августа в Баку десантировались англичане. А через 10 дней, по согласованию с «Диктатурой Цетрокаспия» комиссары вновь отплывают в Астрахань, «по традиции» прихватив имевшиеся в их руках вооружение и финансы. И так же традиционно новые власти возвращают пароход с большевиками, но на этот раз переправив их в тюрьму.
Кто приостановил наступление османских войск на Баку?
А где же османские войска? Неужели Берлин приостановил наступление на Баку? Ответ отчасти можно почерпнуть из довольно любопытной телеграммы Ленина председателю Туркестанского Совнаркома Ф.Колесову от 23 августа: «В Баку высадились англичане, и положение там неустойчивое. Немцы согласны гарантировать ненаступление на Баку, если мы выгоним оттуда англичан».
Следовательно, вхождение турок в Баку тормозилось Берлином? Попытаемся разобраться.
27 августа в Москве заключается т.н. советско-германский Добавочный договор. Со слов белорусского историка Александра Тихомирова, «Советское правительство обязалось поставлять немцам 1/4 часть добытой в Баку нефти в обмен на уголь из Донбасса, а германское — принять меры к тому, чтобы Советская Россия получала марганцевую руду из Грузии… К договору прилагалось секретное соглашение…Советская Россия обязалась изгнать британцев из Баку».
Ленин так трактовал эту договоренность: «Смешно и называть интервенцией или помощью то, что мы продолжаем как раз лавирование, предоставляя немцам взять уже взятое Антантой и тем затрудняя и оттягивая англо-американо-японское удушение России».
В то же время, как отмечает представитель Верховного главнокомандования при немецкой дипмиссии в Москве Карл фон Ботмер, «ратификация т.н. дополнительных договоров… обидели…турок…тем более что…мы не известили их об этом; с другой стороны, нам было крайне необходимо их согласие с пунктом об оставлении ими Баку и с рядом других политических и экономических соглашений с заинтересованными державами. Тогда мы брали бы на себя обязательства и дальше играть роль защитника советской республики».
Мининдел Советской Армении, историк Дж.Киракосян, со ссылкой на рукопись Л.Туманова «Дипломатическая история республики Армении», хранившуюся в архиве Грузинского филиала Института марксизма-ленинизма, пишет, что «Турция грозилась порвать союз с Германией и войти в Антанту. В конечном счете Германия предоставила Турции заем в 45 млн. лир, и последняя примирилась с русско-германским дополнительным договором».
Как бы то ни было, 15 сентября азербайджано-турецкие войска все же вошли в Баку, и вслед за властью Совнаркома пала «Диктатура Центрокаспия». 17 сентября азербайджанское правительство во главе с Фатали Хан Хойским переехало из Гянджи в Баку. На основе вышеизложенного невозможно согласиться со Львом Троцким в том разрезе, что «Грузия предоставила… свои ж/д для перевозки в Азербайджан турецких войск, с помощью которых была низвергнута в Баку советская власть».
Бакинский СНК, как мы видели, сложил свои полномочия без какого-то давления с чьей-либо стороны, причем в противовес требованиям Ленина. А османским вхождением в Баку, происшедшим уже в период хозяйничания там британцев и ДЦ, Берлин, скорее всего, преследовал целью оказать давление на Россию, могущей придать забвению августовские договоренности. В ответ же на ноту в этой связи Наркомата иностранных дел РСФСР Стамбулу, 21 сентября Талаат паша заявил полномочному представителю России в Германии А.Иоффе о согласии на отвод войск, но без передачи азербайджанских территорий советским властям.
А англичане ретировались с Абшерона еще 14 сентября. Денстервиль объяснял этот «феномен» оголением фронта армянскими военнослужащими: «Отсутствие помощи со стороны армянских резервных частей…обнажили наш правый фланг, а уход армянского батальона…открыл неприятелю и левый фланг».
Хотя, как представляется, мудрый и хитрый британец искренен не до конца. Начавшееся в июле наступление Германии на Западном фронте к сентябрю окончательно захлебнулось, и немецкая армия была демобилизована. В этой связи российский исследователь Александр Иголкин пишет, что тем самым англичане «выполнили свою задачу: лишили Германию источников нефти…Немцы оказались лишенными нефтепродуктов в самый критический момент».
Безусловно, нельзя не согласиться с А.Иголкиным. Так, согласно данным азербайджанского историка Нигяр Максвелл, по договору между Азербайджаном и османами Баку обязался «предоставить последним на сумму 1 млн. лир нефть, хлопок, шерсть и др… Одновременно из Баку через Батум пошли поезда с нефтяными цистернами для Турции и Германии, не менее 23 цистерн в день».
Но данный вывоз природных богатств Азербайджана уже не мог помочь Берлину, задыхавшемуся от отсутствия горючего. А это как раз и являлось результатом 40-дневной оккупации Абшеронского полуострова британцами.
Как пишет другой российский историк Александр Горянин, «возьми турки Баку хотя бы тремя месяцами раньше, последнее и решающее немецкое наступление на Западном фронте, начатое 15 июля, вполне могло оказаться успешным».
Однако, история сослагательного наклонения не терпит. И хотя Л.Троцкий подчеркивает, что «из источника питания Советской России нефтью Баку превращался в опорный пункт для наших врагов», ослабление Германии привело к заключению 30 октября 1918 г. между странами Антанты и Стамбулом Мудросского перемирия, согласно которому предусматривалась эвакуация турецких войск не только из пределов Южного Кавказа, но и Османской Киликии.
Так «армянский вопрос» получил новый разворот, тем более что по условиям Мудроса все «военнопленные и интернированные армяне должны быть собраны в Константинополе, чтобы без всяких условий быть переданными союзникам».
Из архивов газеты ЭХО
published on according to the materials
Запись взята с сайта .
Комментарии (0)