На днях мы говорили о Капиталине Лазаренко ( ) и, чтоб два раза не вставать, рассмотрим ее товарку по эстраде Нину Дорду (1924-2016).
Их творческий путь не просто во многом совпадал, Лазаренко кажется сниженным вариантом Дорды. Вроде все на месте, но у Нины и хиты мощнее, и жизнь более переливчатая, правда, итог один — слава как пришла без привета, так и ушла без до свиданья.
В самом начале творческого пути Дорда попала под государственную раздачу. Закончив Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, она планировала заниматься камерным пением, но в 1945 ее пригласили солировать в оркестр Дмитрия Покрасса. Страна, победившая фашизм, год-два буквально упивалась зарубежными ритмами открывшегося мира. Дорда пела перелицованные на русский лад хиты европейских стран, пока не началась борьба с космополитизмом. Певица оказалась на улице.
Она говорила:
«Всюду, куда просилась на работу, услышав, что я эстрадная певица, мне отказывали. После одного из голодных обмороков я, узнав, что в ресторане «Москва» есть вакансия певицы, пошла туда...»
Ресторан располагался при одноименной гостинице и на несколько лет стал пристанищем Дорды. О том, как там работалось, она рассказала в новейшее время, оценивая Кристину Орбакайте в роли певицы Веры Горды в телесериале «Московская сага». Дело в том, что автор первоисточника Василий Аксенов писал свою певицу с Дорды, автоматически перенеся гулянки шестидесятнической молодости в сталинскую Москву. Сериал глобальное несоответствие только усугубил.
Дорда говорила:
«Вера Горда поет песню на слова расстрелянного Мандельштама в центре Москвы, рядом с Кремлем! Да случись такое в то время - я бы до Магадана не доехала. Я пела песни советских композиторов, изредка, под закрытие - что-нибудь из репертуара Петра Лещенко, утвержденным худсоветом. Никаких вольностей, телодвижений, размахиваний руками, как это делает Кристина Орбакайте в фильме: на сцене надо было стоять солдатиком».
Но и Дорда усугубляла несоответствие, рассказывая на склоне лет истории, которых, может, и на свете не бывало.
Сравните Орбакайте с Дордой
Ее личная жизнь, в отличие от сценической, бурлила.
В 1947 она вышла замуж за пианиста, который был старше на 20 лет. Через год развелась.
В 1948 в коллективе «Москвы» нарисовался дирижер и пианист Михаил Липский. Дорда полюбила женатого, тот ушел из семьи. В 1952 они расписались.
Но еще до Липского певица ударилась в роман с югославским коммунистом Петром Когой. Заметим, что тогда именно за связи с иностранцами пострадали актрисы Зоя Федорова и Татьяна Окуневская, какие бы причины посадки они не придумывали впоследствии ( ).
В рассказах же Дорды о любви своей поражает смесь опасности и смелости.
Опасность: югославы находились под особенным подозрением, поскольку Сталин рассорился с Тито. Слежка за Когой по словам Дорды «была просто фантастическая». Он писал ей письма до востребования на главпочтамт, а вечером, некурящий, закуривал в ресторане, давая знать выступающей певице, что ее ждет письмо. Ах, какая, достойная школьников, конспирация!
Смелость: «Мы встречались тайно, на Патриарших прудах. Я прибегала туда, сердце из груди выскакивало, а он приходил нервный и говорил: «Ну, сегодня вроде ушел от «хвоста». Могли арестовать в любую секунду за шпионаж в пользу Югославии.
Но я его любила так, как любят в жизни только раз: пешком бегала через всю Москву к нему на свидания. Но проза жизни оказалась сильнее любви. Он первый перестал встречаться со мной. Говорил, что не может подвергать мою жизнь опасности».
Забыв, что говорила про «я его любила так, как любят в жизни только раз», Дорда назначила главной любовью мужа Липского: «Это был единственный любимый мной мужчина, с которым мы прожили всю жизнь, вместе работали, создав впоследствии свой оркестр».
С Липским тоже оказалось проблематично, поскольку, по версии Дорда, за ней закрепилась репутация «молодой разлучницы, разбившей советскую семью». Именно из-за этой репутации, как думала сама Дорда, ее не выпускали за границу: «Из-за доносов, пасквилей я надолго оказалась невыездной: случалось в последнюю минуту мою фамилию вычеркивали из гастрольных списков».
А что там с творчеством?
Взлет карьеры Дорды произошел в 1954 году, когда она попала в джаз-оркестр Эдди Рознера. В ее репертуаре появились такие хиты как «Ландыши» и «Мой Вася». Правда, «Ландыши» Нине пришлось делить с Геленой Великановой, выясняя, кто первый песню исполнил и кому композитор Фельцман ее передал ( ).
Дорда также спела «Первый лед», которую позже Евгений Осин перелопатил в «Плачет девушка в автомате…»
«Старый клен», «В нашем городе дождь», «Ходит песенка по кругу», «Песня остается с человеком»… Это и другие пели, но и Дорда отметилась.
Вообще если популярность Лазаренко я могу объяснить чисто умственными соображениями, то в случае с Дордой понимаю насколько обаятельной была она в молодости, ни чуть не уступая, а то и превосходя, Ведищеву с Миансаровой, не говоря о Бржевской.
Уйдя от Рознера в 1959, Дорда получила от «Москонцерта» свой оркестр, где немалую роль играл ее муж. К сожалению, в 1964 у него диагностировали Паркинсон.
Несмотря на куда более яркий взлет, Дорда пришла к результату Лазаренко, который равнялся забвению. Она говорила:
«Я вообще-то по молодости лет была глупая. Думала, что буду популярной всегда. Что мои «Ландыши», «Старый клен» и «Мой Вася» будут всегда актуальны и интересны. Думала, пусть Москва избалованная, но провинции на мой век хватит. Все закончилось в один прекрасный день. Помню, в Курске у меня было четыре концерта с переаншлагами - на люстрах висели. А через несколько лет приезжаю туда же, а зал наполовину не продан. Вот так в одночасье моя струна оборвалась. Пришли Пугачева, Толкунова, Соня Ротару. И нас смыло этой волной. Гелена Великанова, Капа Лазаренко, я - у нас сборы кончились в одну минуту».
Создается впечатление, что эстрада Нину основательно выжала. Судя по ее словам, только и радости было - встреча со зрителями, а так…
«Поколение моих артистов умерло нищими. Ставка 13 рублей, а, помню, на стадионе в Волгограде у меня было 26 тысяч народа. А мне за это 13 рублей и ни копейкой больше».
«Когда я закончила карьеру артистки, то у меня было долгу две тысячи советских рублей».
Это объясняет, почему на советской эстраде расцвели левые концерты, но Дорда боялась сделать шаг влево-вправо, поскольку «муж мне говорил: «Даже думать не смей, вылетишь из «Москонцерта» - и куда ты пойдешь?» В то время в столице была только одна организация, где можно было работать артисту, - «Москонцерт».
Пела по городам и весям, а в Москве «у меня до 36 лет не было своего угла, по подвалам и комнатухам скиталась, только поэтому и не родила».
Да и увольняли певицу из «Москонцерта», где она проработала 43 года, без политесу:
«Один начальник полез ко мне с поцелуями - я его оттолкнула. И все, через неделю он меня вызвал и ледяным голосом сказал, что пришло постановление министерства культуры избавляться от старых артистов...»
Последние годы Нина Дорда провела в сравнительном покое, выступая на волне ретро.
Светлая память!
Комментарии (0)