24 декабря отмечал день рождения Леонид Филатов (1946-2003), человек резкий в своих оценках, что нередко мешало ему.
Как известно, в последнее десятилетие жизни Филатова поразила страшная болезнь. Мистически настроенный актер, выводил заболевание из своих двусмысленных поступков. Особенно мучил его так называемый «Случай Эфроса».
Но прежде, чем мы до Эфроса дойдем, оглянемся на театральный путь Филатова, это важно для понимания ситуации.
В 1969 году Филатов пришел в театр на Таганке, которым руководил Юрий Любимов. Учителя Филатова были от его решения не в восторге, отговаривая Леонида. По мнению корифеев твердой театральной школы, внятному артисту Филатову нечего было делать в ориентированном исключительно на режиссерский замысел любимовском «балагане».
В сезоне 1970-го года Филатов получил одну из главных ролей в постановке «Что делать?» Он играл Автора, Николая Чернышевского и удостоился персональной похвалы Любимова.
А вот дальше возник досадный простой. Как говорил Филатов: «После «Что делать?» судьба как бы перестала ко мне быть милостливой».
Любимов пробовал Филатова на Гамлета, а в итоге поручил играть Горацио.
Филатов потерял возможность сыграть Раскольникова в «Преступлении и наказании», - во время репетиций у актера пропал голос, и возникла необходимость операции на голосовых связках.
Самозванец из «Бориса Годунова» ушел к вечному сопернику Золотухину, поскольку Филатов во время репетиций уехал в Колумбию сниматься в «Невезучих».
От Мастера в «Мастере и Маргарите» Леонид отказался сам.
Не состоялась постановка «Бесов», где Любимов видел Филатова в роли Верховенского.
Зато состоялся «Перекресток» по повести Василя Быкова «Сотников», где Филатов сыграл главную роль. Но в репертуаре «Перекресток» продержался всего сезон.
Что вместо таких ролей играл Филатов? Побыл одним из Пушкиных в спектакле «Товарищ, верь!..», показался в «Обмене» и «Доме на набережной» по Трифонову.
Даже Любимов признавал: «Филатов не совсем раскрылся в театре, у него больше возможностей».
То есть, Филатова сложно было назвать лицом Таганки. В отличие от Золотухина, Смехова, Шаповалова он больше ассоциировался с экранными ролями.
Тем непонятнее история с Эфросом.
АНАТОЛИЙ ЭФРОС
Любимов и Эфрос представляли собой два противоположных подхода к режиссуре. Ориентированному на классику Эфросу претил грубовато притянутый за уши любимовский подход к современности, с прилюдно показываемыми либеральными фигушками да со смешком после начальственного окрика: «Это я просто так. Я не то имею в виду».
Первый раз Филатов столкнулся с Эфросом в 1975, когда тот пришел в театр на Таганке ставить «Вишневый сад». Играть у Эфроса Филатов отказался.
В 1983 году возникла патовая ситуация. Любимов уехал за границу как бы подлечиться, возвращаться не торопился, через год его лишили советского гражданства. Театр на Таганке остался без руководителя. Сверху в начальственное кресло спустили Эфроса.
Казалось бы, что здесь такого? Но фрондирующие актеры Любимова воспринимали его как Мастера, а Эфрос поневоле стал захватчиком, предателем, олицетворением ненавидимой власти (той самой, коей фигушки показывали).
К сожалению, Филатов оказался в самой гуще борьбы против нового режиссера.
СИДЯТ СЛЕВА НАПРАВО: СМЕХОВ, ШАПОВАЛОВ, ФИЛАТОВ
Эфрос был ориентирован на работу, наивно полагая, что пара спектаклей, качнет общественное мнение в его сторону. Вот только работать ему нормально не давали. Резали дубленку, прокалывали шины авто, игнорили репетиции. Тот же Филатов устроил по существу саботаж.
Эфрос назначил его на роль Васьки Пепла в «На дне». Первая репетиция состоялась 9 апреля 1984 года, а 15 числа того же месяца режиссер получил от актера письмо, где тот объявлял, что репетировать до мая месяца не может в связи с ранее подписанными киношными договорами и вообще находится на бюллетене.
Эфрос ответил запиской:
«Лёня!
Я, конечно, верю в Ваш бюллетень и в то, что Вы больны, и все же мне не очень понятно Ваше отношение к делу. По-моему, Вам нужно ясно и точно сказать мне — работник Вы или нет. Тогда я буду знать, что делать».
Ответ Эфрос получил своеобразный, хотя ясный и точный. Филатов ушел в «Современник», куда его давно зазывала Галина Волчек. За ним двинулись Вениамин Смехов и Виталий Шаповалов.
Эфрос отреагировал опять словами о работе:
«Три актера из театра ушли. Думаю, что они испугались кропотливой, повседневной работы. Хотя, конечно, слова они говорят совсем другие. Одно дело болтать о театре, другое – ежедневно репетировать. К сожалению, не всякий на это способен…»
Если говорить о том, что Филатову отказало художественное и человеческое чутье, то следует напомнить, - Эфрос также прибегал к приемам запрещенным. Процитированные слова прозвучали не в театральной гримерке, Эфрос выступил с ними на газетных страницах, этим не ограничившись. По свидетельству Ольги Яковлевой, он отправил Галине Волчек письмо, призывая к осторожности, - актеры-перебежчики, мол, промеж себя о Любимове некомплиментарно отзываются и Вас предадут.
Волчек заняла «таганских ребят» работой, затеяв под них постановку пьесы Михаила Рощина «Близнец».
Но и без «Близнеца» они вышли на сцену «Современника».
Уж лучше бы не…
В апреле 1986 года «Современнику» исполнялось 30 лет. На юбилейном праздничном концерте Филатов, Смехов, Шаповалов и примкнувший к ним Гафт отличились исполнением критичных по отношению к Эфросу номеров. В частности Филатов прочел стихотворение, где были такие строчки:
Наши дети мудры — их нельзя удержать от вопроса:
Почему все случилось не эдак, а именно так?
Почему возле имени, скажем, того же Эфроса
Будет вечно гореть вот такой вопросительный знак?
Эфрос обиделся, очень.
А Филатов тосковал по Таганке. Писал Золотухину:
«Казалось бы, что мне? Я не люблю Эфроса и никогда этого не скрывал. Я ушел из родных стен, хотя это было очень тяжело и непросто. Я много работаю в других местах. Короче, мне есть чем заняться, и есть где отвлечься. Но меня, как женщину, все равно тянет в место, где я чувствовал себя дома, где мне было хорошо»
Гонимый ностальгией Филатов пришел на Таганку, посмотреть мольеровского «Мизантропа» в постановке Эфроса. Естественно, пришел тайком, оглядываясь, словно преступник, боясь встретить главного режиссера. Тот его заметил и подошел со словами: «Леня, а что вы прячетесь? Вы пришли в свой театр. Проходите, будьте желанным гостем, если уж вы теперь в другом театре. И не надо бегать по углам – садитесь в зал. Вы пришли в свой театр, в свой дом».
Для Филатова, который всегда декларировал глубину человеческих отношений, это было потрясением. Ему бы сразу извиниться.
Но кто же знал, что эта встреча будет последней?
В январе декабре 1987 года Эфрос умер, и вся история противостояния приобрела другой масштаб. Стал виден затравленный неизмеримо более мелкими людьми художник.
Нет, Филатов не жалел об уходе из театра, он жалел о форме, о подаче жалел, признаваясь:
«Наверное, ушел бы опять от Эфроса, — конечно, ушел бы, но я ощущал свою правоту, и мне было там противно. Но — другой вопрос — как бы это я сделал? Я бы это уже сделал без шума и без желания соучастия других. Я бы ушел тихонько, притворив дверь и сильно не обращая на себя внимания. Вот это точно».
И болезнь, что разразилась над ним, Филатов воспринимал как кару за горькие слова и поступки. Актриса Эфроса Ольга Яковлева говорила:
«Даже будучи прощенным, Леонид не может сам себе этого простить. И то, что ему кажется, будто его болезнь – это расплата за его отношение к Анатолию Васильевичу, что это связано с прошлым, – это уже Лёнина совесть».
Здесь, однако, работала не только совесть, но и разрыв шаблона. Ведь Филатов, ушедший из театра, переставшего быть любимовским, совершил честный поступок. А что получилось?
«И мне тогда казалось, что я прав, прав стопроцентно! Это было такое слепое упоение собственной правотой! Потому что я не подумал хотя бы на один шаг вперед: а если Эфрос умрет? А он умер. А потом вернулся Любимов – такой, какой вернулся. И где вся моя правота?..»
Где вся его правота, если с возвращением Любимова конфликт Филатова с театром, миром, людьми вышел на новый, еще более крутой вираж, заставляя уже не изъясняться в сторону противников рифмованно, а орать благим матом?
Об этом мы еще поговорим.
Комментарии (0)