Американское дно: Бывший бездомный наркоман снимает нынешних

Путь в фотографию бывает таким — алкоголь, героин, бродяжничество, тюрьма. Недостаток профессиональной школы Иэн Коул компенсирует жизненным опытом. Он снимает отверженных и сам недавно был среди них.

Родился в Грейт-Фоллз, штат Монтана, в семье коренных американцев. После школы переехал в Сиэтл, изучал социологию. Стал алкоголиком и периодически оказывался на улице. Работал поваром, сейчас — социальный работник, помогает наркозависимым. Начал снимать 8 месяцев назад.

Расскажите немного о себе. Кажется, у вас было интересное детство.

Мои родители развелись, и с 8 лет я проводил учебный год с матерью в Ньюпорте — это рыболовецкий городок в Орегоне. Там я много гулял на улице, в доках и на пляже. На зимние и летние каникулы ездил к отцу в Монтану. Он собирает пластинки, а моя бабушка-художница учила меня рисовать. Поэтому мое детство строилось вокруг искусства и улицы.

Мы были очень бедными. И мать, и отец много пили. До старшей школы я плохо учился, а потом меня мотивировало желание покинуть Ньюпорт и свою семью. Получал хорошие оценки и поступил в университет Сиэтла. Вскоре я переехал в этот город.

Вы долго были бездомным. Можете рассказать, как это произошло и как вам удалось выбраться с улицы?

В течение 9 лет я периодически оказывался на улице. У меня — клиническая депрессия, и я лечил себя алкоголем. Начал пить на вечеринках в колледже и очень быстро потерял контроль. Я не мог учиться, работать, быть хорошим другом или платить за квартиру. Алкоголь был важнее всего. Я несколько раз пытался бросить, но не мог. Устраивался на работу, заводил друзей и дом, а потом позволял алкоголизму разрушить все. Я снова переезжал, строил жизнь заново и снова терял ее. Казалось, этот круг невозможно прервать. Мог легко выпить два литра водки в день.

В 2012 году я встречался с наркоманкой и впервые попробовал героин. Начал колоться, чтобы меньше пить, и получил вторую зависимость. У меня не осталось шансов. Я не видел выхода, не верил, что смогу бросить. Я был бездомным в Сиэтле, у меня случился передоз, меня пырнули ножом — худший период в моей жизни. Я вернулся к матери в Ньюпорт, бросил героин, но не смог бросить пить.

В конце концов меня посадили в тюрьму, и эти 9 месяцев без алкоголя спасли меня. Когда я вышел, то записался в реабилитационную программу для коренных американцев. В последний раз я пил 20 декабря 2014 года. Я прошел реабилитацию и переехал в Портленд, стал сотрудником социальной программы. Теперь помогаю наркозависимым. Мне удалось подняться, потому что мне помогли. Я обрел духовность и полюбил себя.

Чему научила вас жизнь на улице?

Я понял, что важнее всего доброта и принятие. Научился ценить мелочи. Узнал, что бездомность — это не проблема морали, и любой может оказаться на улице. Понял, что я сильный и могу пережить что угодно. Стал скромнее и сострадательнее.

Когда вы начали заниматься фотографией? Какими были ваши первые снимки?

Я стал заниматься стрит-фотографией в мае 2016 года. Сначала из-за стеснения не мог фотографировать людей. Снимал деревья и здания, но это было неинтересно. Решил снимать на телефон бездомных, которых встречал во время работы. Я страстно увлекся фотографией. Это было первое, что заинтересовало меня после того, как я бросил пить. В конце концов купил камеру и с тех пор всегда ношу с собой. Я хочу фотографировать людей, которых обычно не замечают. Поскольку я сам был бездомным, это снимает барьер, с которым сталкиваются многие другие фотографы. Мне комфортнее с жителями улицы, чем с бизнесменами. Я предпочитаю сидеть на бордюре, а не в торговом центре. Улица — это моя стихия. Я снимаю то, что знаю.

Как ваш жизненный опыт отображается на фотографии?

Мне всегда хотелось иметь фотоаппарат, чтобы запечатлеть места, в которых я побывал. К сожалению, у меня не осталось документальных свидетельств о тех невероятных событиях, которые я пережил. Многие из них я уже и не помню. Я много времени провожу в уединении, я плохой рассказчик, но с помощью камеры могу показать людям то, что вижу. Мне нравится уличная фотография, потому что она о случае, терпении и контакте. Меня не интересуют позы и выдуманные эмоции. Лучшие моменты ждут нас в реальной жизни, их невозможно воссоздать в студии.

Вы считаете, что фотографу должна быть свойственна эмпатия?

Эмпатия чрезвычайно важна. Я не могу фотографировать то, что не понимаю. Я не могу запечатлеть момент, если не чувствую его важности. Благодаря эмпатии я вижу разные стороны человеческих личностей и могу сделать фото, которые их выражают. Если мне все равно, то и зрителю будет тоже.

Вы говорили, что любите красивых людей. Все ли для вас красивы?

Я не думаю, что все красивы. В мире есть очень много ужасных, уродливых людей и ситуаций. Но благодаря им красивые моменты становятся красивее. Не все люди хорошие, но у большинства людей есть возможность измениться к лучшему. Социальный статус часто путают с ценностью человека, но присущие человеку добродетели не измеряются богатством. Есть ужасные богатые люди и ужасные бездомные люди. Все могут измениться.

Вы как-то общаетесь с героями ваших фотографий? Что вы говорите им?

Когда делаю портрет бездомного, я сажусь и говорю с человеком о жизни, о погоде, о чем угодно. Барьеры между людьми чаще всего существуют в головах. Все мы люди. Это не ситуация «мы» против «них». Они не ядовитые, не создания с другой планеты. Мне гораздо тяжелее дается общение с красивыми незнакомками. Это самый пугающий тип разговора для меня.

Как, по-вашему, получаются отличные фотографии?

Нужно фотографировать то, что вас интересует, что трогает, что вы знаете. Нужны терпение, практика, критика и видение. У всех есть камера, но человек с моим видением и опытом уличной жизни всего один. Я надеюсь, люди к нему восприимчивы. Искусство происходит, когда люди взаимодействуют с тем, что я показываю.

Есть фотографы, которые снимают бездомных без разрешения и без разрешения публикуют их фото. Был ли у вас такой опыт? Как вы себя чувствуете по другую сторону объектива?

Я делал фотографии без разрешения, и я публиковал их в интернете. Важно показывать людей такими, какими они есть. Я не смогу делать это, если буду прерывать природное течение вещей, чтобы спросить разрешение на съемку. Это меня беспокоит. Я не чувствую, что прав, когда «краду» эти моменты, но они важны. Зритель должен увидеть все. Особенно то, что заставит его почувствовать дискомфорт. Мне приходится считать себя журналистом или историком — через 10 или 20 лет людям понадобится память об этих обстоятельствах. При этом я следую собственным стандартам. Я фотографирую только в публичных местах, где много людей. Я не фотографирую там, где люди вынуждены находиться: в очереди за едой, приюте или клинике. Я всегда спрашиваю разрешение на съемку портрета и никогда не публикую снимки, способные кому-то навредить.

Правда ли, что вы дальтоник и поэтому делаете черно-белые фото?

Я снимаю в ч/б, потому что мне нравится убирать визуальный шум. Все эти милые цвета уходят, остаются только зритель и субъект фотографии. Я дальтоник и все-таки мог бы снимать в цвете. Но я хочу, чтобы все видели мою фотографию одинаково. Черно-белый формат уравнивает, он поэтичен и задевает за живое. Это классическая битва между светом и тьмой.

Вы считаете фотографию своим хобби?

Фотография для меня — не хобби. Она занимает мой ум, у нее есть особое место в моей жизни. Для меня это лучший способ смотреть на мир. Это страсть, и я надеюсь сделать карьеру в этой области.